Читать интересную книгу Сказки старого Вильнюса III - Макс Фрай

Вырвался наконец на улицу, где нынче было так солнечно, что начали наливаться тьмой теневые фонари, прошел пыльным розовым мигом к остановке, принюхался к приближающемуся автобусу: мята и малина, стало быть, не тот, мой – горячая карамель, синий как солнце автобус Мария, а не красный по имени Карл. Но все-таки проверил, поглядел на безымянный палец левой руки, на ногте проложен сегодняшний маршрут, все правильно, не перепутал.

Чтобы не скучать в ожидании, окунулся в зеленое, вызвал бурю – не настоящую, а крутящуюся колесом, бросил ей несколько лепестков шиповника, которые таскал в карманах горстями, потому что на улице всегда есть кого покормить. И вдруг почувствовал ласковое грядущее прикосновение к руке, а потом к шее, скорее всего, губами – не сегодняшнее, не завтрашнее даже, довольно далекое, декабрьское или даже январское, но какая разница, когда прямо сейчас уже так хорошо. Ухватился за ощущение, чтобы определить его длительность, чуть не заплакал от счастья – прилюдно, на автобусной остановке, по горло в зеленом, почувствовав что прикосновение повторится неоднократно, дальше смотреть не стал, никогда не умел быть дотошным в таких делах, да и, по правде сказать, не хотел, если жизнь перестанет быть каждодневным сюрпризом, зачем, скажите на милость, она нужна?

Сладкий тяжелый карамельный дух быстро привел его в себя – синий автобус Мария уже приехал. Соберись, заходи, не забудь заплатить за проезд, благо на этом маршруте берут недорого, достаточно вспомнить, как держал в руках живое существо – ребенка, кошку, лягушку, щенка, не имеет значения, любое живое у тебя на руках, и точка, можешь кататься хоть до полуночи, пока не наступит новый день.

Вспомнил стрекозу в парке, вдруг севшую на плечо, но это почему-то не подошло, пришлось выудить из памяти белую крысу – дома у одноклассницы, с которой занимались не то физикой, не то еще какой-то школьной ерундой; крысу всем разрешали брать в руки, тискать и гладить, говорили: «Она любит быть в центре внимания», – и теперь тщеславие давным-давно умершей белой крысы поможет оплатить проезд, чрезвычайно удачное стечение обстоятельств, и одновременно очень смешно.

Заплатив, ухватился за поручень, гладкий и сладкий, почему-то с ванильным привкусом; впрочем, левой ладони в последнее время всюду мерещится ваниль; говорят, такое бывает от затянувшегося одиночества, а еще от скверного мыла для рук, вот и поди разбери, что стало причиной. Впрочем, неважно, ваниль так ваниль, поехали, сколько можно тянуть.

Погружаясь на дно, где осуществляется подмена пространств, успел подумать: «На этой глубине я обычно никого не люблю», – и тут же обозвал себя круглым дураком, ощутив на губах горячий шепот, неразборчивый, темный, как вулканический пепел, почти неважно, чей, хотя лучше бы все-таки вспомнить, потому что…

Но тут на плечо легла чужая рука, скорее дружественная, чем враждебная, усталая, отяжелевшая от впечатлений, довольная собой, немного слишком плотная для такого чудесного дня.

Сказал укоризненно:

– Я же только что заплатил за проезд.

Но и сам тут же понял, что это не контролер. Ничего себе, кто же тогда? Обернулся, сгорая от любопытства, и обнаружил у себя за спиной дерево, водопад и седого коренастого мужчину в форме полицейского. Разумеется, они были одним существом, просто видеть только человеческий облик слишком скучно, а с деревом и водопадом поди договорись, особенно когда сам не являешься ни тем, ни другим, а только вороном, ножом и северным ветром. Поэтому говорить, конечно, придется именно человеку с человеком, как всегда. Все как всегда.

Хотел спросить: «Я арестован?» – но и сам понимал, что это совсем не смешная шутка. Ну и вообще, если к тебе внезапно обратился незнакомец, лучше внимательно слушать, чем болтать. Больше толку.

– Велика вероятность того, что вы стали жертвой мошенничества, – сказал полицейский. – По долгу службы я обязан записать ваши свидетельские показания и, по мере возможности, компенсировать нанесенный вам ущерб.

Пока он говорил, мир становился все более плотным и одновременно скудным. Уходили запахи, ритмы, оттенки, ощущения. И даже сам от себя каким-то образом уходил, наливаясь тяжестью, упрощаясь, опустошаясь. Вдруг перестал ощущать себя ветром, вороном и ножом, влюбленным в будущем декабре, просто помнил, что так недавно было. Но даже воспоминания приходилось удерживать с усилием. Твердить про себя, как текст из учебника иностранного языка, который задали выучить и цепкая память уже сохранила незнакомые иностранные слова, осталось теперь найти словарь и убедиться, что правильно понимаешь их смысл.

На что, честно говоря, совсем мало надежды.

Седой полицейский тем временем распахнул перед ним дверь гостиницы, откуда совсем недавно даже не вышел, вылетел, как разбушевавшийся вихрь. А теперь на своих двоих обратно, по лестнице, в номер, где, честно говоря, только и радости, что новая чашка. И, кстати, почти полная пачка кофе… Ох, нет, я сейчас думаю не о том.

Сказал:

– Слушайте, подождите. Мы же с вами только что ехали в автобусе. Куда он вдруг подевался?

– Штука в том, что ни в каком автобусе мы с вами на самом деле не ехали, – устало вздохнул полицейский. – Давайте пройдем в ваш номер, я постараюсь объяснить.

Чуть не заплакал – бог весть почему. Подумаешь – автобус.

В номере бессильно рухнул на белый дрожащий стул. Сказал:

– А теперь еще раз, с самого начала. Я ничего не понял. Какое мошенничество? Как я стал жертвой, сам того не заметив? У меня вроде бы ничего не украли… Так, сейчас проверю. Бумажник тут. Паспорт, деньги, синий стеклянный глаз, банковская карта, все на месте. А больше у меня ничего ценного не было. И слушайте, что все-таки случилось с автобусом?

– Будем считать, я просто вас разбудил, – сказал полицейский. – Хотя на самом деле все несколько сложнее. Просто не хочу морочить вам голову.

– Разбудили, говорите? А у меня такое чувство, что наоборот, заснул. Все как-то не так. Очень странно. И руки у меня слишком тяжелые, как голова с похмелья. О! Кстати, о голове. Кофе, что ли, выпить? Будете?

Не дожидаясь ответа, взял чайник, открыл кран, некоторое время разглядывал разноцветных бабочек, вылетающих оттуда одна за другой. Наконец укоризненно сказал:

– Ну слушайте. Наяву так не бывает.

– Не бывает, – согласился полицейский. – Сейчас вы действительно спите и видите сон. Зато свой собственный. А перед этим вы, можно сказать, почти бодрствовали. Но в чужом сновидении. Я же говорю, на самом деле все довольно сложно.

– Что именно сложно? – весело спросила с порога женщина с острым лисьим носиком и пышной каштановой гривой, такая худенькая, что даже полицейская форма не прибавляла ей солидности. – Что вообще может быть сложно после того, как у тебя все получилось?! Глазам своим не верю. Какой ты все-таки молодец!

Сперва удивился похвалам, но быстро сообразил, что они адресованы коллеге-полицейскому. Хотя все равно непонятно, что за подвиг тот совершил. Помешал мне ехать по своим делам? Догнал и усыпил? И еще куда-то подевал синий автобус Марию, старый, с потертыми мягкими серыми креслами, пахнущий горячей карамелью, мой любимый маршрут.

– Никак не могу объяснить человеку, что, собственно, с ним случилось, – пожаловался седой полицейский. – Он вот жалуется, что руки тяжелые, как голова с похмелья. А у меня, к сожалению, именно голова в таком состоянии. Как свалявшаяся перина. Хорошо, что ты пришла. Ты умеешь объяснять.

– Значит так, – женщина перестала улыбаться и заговорила громко, четко и даже немного сердито, как школьная учительница на дополнительных занятиях для отстающих учеников. – Меня зовут Таня, а моего коллегу Альгирдас. Мы были вынуждены задержать вас для дачи свидетельских показаний. Приносим извинения за доставленные неудобства, но обстоятельства сложились так, что откладывать беседу с вами было невозможно; лично я почти уверена, что Альгирдас спас вашу жизнь, хотя неопровержимыми доказательствами пока не располагаю.

– А?

Так удивился, что перешел на междометия. К счастью, полицейская Таня пропустила эту в высшей степени интеллектуальную реплику мимо ушей.

– Ага, вот и чашка! – торжествующе воскликнула она. – Так и знала, что если вам приснится, как мы разговариваем в вашем номере, улика рано или поздно объявится.

Подошла к столу и цапнула прекрасную зеленую чашку, самую удачную покупку за всю историю его непростых отношений с художественными лавками.

Сказала коллеге:

– Как же я сейчас жалею, что приходится действовать во сне. Наяву конфисковали бы, и дело с концом. А так…

Очень обрадовался. Совсем не хотел вот так сразу остаться без первой в жизни любимой чашки. Еще чего не хватало!